Когда в мире появилось учение Будды, «внешние учения» постигли свою ничтожность и стали расхищать Дхарму. Это делали и индийцы, и китайцы; например, Чжи-и говорит о бывших монахах в Китае, которые перешли к даосизму, «украв» некоторые положения из буддийского учения (в том числе, о достижении бессмертия, которое они осмыслили как бесконечное продление телесной жизни).

Учения буддийских школ в Китае были хороши, но Чжи-и «разбил» их все. Казалось, Сюань-цзан и Цзы-энь (VII в.) из школы Фасян (яп. Хоссо:) последовали за ним, но в итоге между школами Тяньтай и Фасян началась вражда, унаследованная потом и японскими школами Тэндай и Хоссо:. Основатели китайских буддийских «таинств»,Шань Увэй и Ваджрабодхи, «похитили» учение о трех тысячах миров и сделали его у себя главным. Это же учение «украл» и Чжэн-гуань для своей школы Хуаянь (яп. Кэгон). Люди полагают, будто это учение есть в «Сутре о Великом Солнце» (чтимой в «таинствах») и в «Сутре цветочного убранства» (главном тексте школы Кэгон), однако это неверно: источником учения о «трех тысячах миров в единой мысли» выступает только «Лотосовая сутра».

Сайтё: разоблачил «обман» школы Сингон и «разбил» школу Кэгон и другие пять школ Нара, хотя они и пришли в Японию раньше школ Тэндай и Сингон. (У Сайтё: в самом деле есть сочинения, где он говорит об учении Тяньтай как забытом или замалчиваемом источнике других китайских школ, см.: [Трубникова, Бачурин 2009, 79–80]). Благодаря Сайтё: школа Тэндай на горе Хиэй стала ведущей в Японии, и японские последователи других  школ, «склонившись» перед Тэндай, избыли вину своих китайских наставников за «клевету на Дхарму».

Позже учение Тэндай пришло в упадок и встало наравне с шестью школами, а потом и ниже их, на уровне ничтожных школ Дзё:до и Дзэн — и люди отвернулись от Тэндай и обратились к ложным учениям. «Или из-за того, что Аматэрасу-ооками, истинный Хатиман, Санно: — все добрые боги-защитники — не чувствуют вкуса Дхармы, или из-за того, что они покинули страну, демоны, получив силу, уже разрушают страну» [Игнатович 2002, 151].

Чтить превыше всех нужно Будду, только в свете его истины получают смысл прежние учения.

Нитирэн разбирает вопрос о других сутрах как об «истинных» речах Будды. Согласно «Сутре цветочного убранства» и «Сутре о великом собрании», слушатели голоса будды (шраваки) и подвижники-одиночки (пратьекабудды) не могут стать буддами. Они не заботятся об освобождении других, а это значит быть неблагодарными, всё равно что не почитать родителей. По «Сутре о Вималакирти», спасутся даже грешники — но не шраваки и не пратьекабудды. Нитирэн приводит выдержки и из других сутр, где сказано то же самое. Но по «Лотосовой сутре» — они станут буддами! Это тот случай, когда одни слова Будды противоречат другим его словам.

Далее следует различать, каковы подтверждения тем или иным словам Будды в разных сутрах. В «Лотосовой сутре» это появление Драгоценной Ступы. Оно доказывает не только вечность самого Будды, но и то, что сейчас Просветлённый проповедал свое истинное, вечное учение.

Прежних сутр множество, и в них многие верят с легкостью, а «Лотосовая сутра» одна, и в нее трудно поверить (как сказано в ней самой). Трудность ее учения для Нитирэн — довод в ее пользу. Нитирэн разбирает различия между «вратами следа» и «исконными вратами» в сутре: до открытия «исконных врат» Будда скрывал то, что он вечен, и не проповедовал учение о «трех тысячах миров в единой мысли». Все миры пребывают один в другом, а значит, мир будд пребывает в нашем мире, и узнавая об этом, человек обретает новое знание не только о Будде, но и о себе, о своём обыденном опыте. Принять это знание труднее всего.

Приверженцев других сутр много, клеветников много. Как тайфун срывает ветки деревьев, так и они увлекают за собой народ. Дао-чо, Шань-дао и Хо:нэн восхваляют «Лотосовую сутру», но считают, что люди времён «конца Закона» не способны постичь ее, — и успокаиваются на этом. В этом грех амидаистов: ведь «Лотосовая сутра» как раз и может быть понята в наступившем «последнем веке». 

Бедствия в мире действительно нарастают — но «Лотосовая сутра» была трудна для понимания всегда. Нитирэн приводит слова самой сутры, а также Мяо-лэ и Сайтё о том, в чем состоит ее трудность. В век «подобия Закона» сутру смог понять только Чжи-и, в конце века «подобия» — только Сайтё:. Для него трудность состояла еще и в том, что ему мешали школы города Нара. А в век «Конца Закона» сутру по-настоящему понимает только Нитирэн. Он страдает тяжелее, чем Чжи-и и Сайтё:, но не будь этих страданий, он не был бы истинным подвижником сутры.

О подвижнике сутры Нитирэн говорит, что даже божества-защитники уступают ему. Они клялись хранить Дхарму, но теперь не делают этого.

«Лотосовая сутра» дает смысл всей предшествующей деятельности Будды: на него тоже много клеветали, и в своей проповеди на Орлиной горе он разрушил эту клевету — а иначе не было бы буддизма, за Шакьямуни не пошли бы ученики.

Нитирэн завершает первый свиток «Трактата» разбором заглавия «Лотосовой сутры», причем делит его на слоги и толкует как мантру, находит за каждым слогом множество значений и соотносит его с другими мантрами, известными из «тайного учения».

Второй свиток трактата Нитирэн начинает с изложения учения о телах Будды, о вечной жизни Шакьямуни и о бодхисаттвах, явившихся из-под земли. Нитирэн снова говорит о заимствованиях из рассуждений Чжи-и у других китайских наставников. При распре между школами все будды, бодхисаттвы и боги станут на сторону подвижника «Лотосовой сутры», даже если в других школах их почитают, — подобно тому как в распре своего отца с государем Конфуций принял сторону государя. Все почитаемые будды и бодхисаттвы школ Дзё:до, Сингон и других примут сторону Нитирэн. Он снова говорит о превосходстве «Лотосовой сутры» над всеми сутрами и о том, что в Японию она приходила дважды: при Сайтё: и при самом Нитирэн.

«Сейчас самый богатый в Японии человек — Нитирэн. Его жизнь преподнесена Сутре о Цветке Дхармы. И его имя останется в последующих поколениях. Если бы он был хозяином Великого Океана, то все боги рек следовали бы за ним. А будь он царем горы Сумеру, разве не следовали бы за ним все боги горы? Если правильно понять «шесть трудных — девять легких дел» из Сутры о Цветке Дхармы, то получится, что нужно следовать только ей, не читая все остальные сутры» [Игнатович 2002, 177–178].

Шесть трудных и девять лёгких дел обсуждаются в сутре в главе XI («Видение Драгоценной Ступы»). Трудно 1) проповедовать сутру в здешнем злом мире после ухода Будды; 2) переписывать её и побуждать к этому других; 3) читать её про себя; 4) хранить её; 5) слушать и понимать её; 6) спрашивать о её значениях. По сравнению с этим легко проповедовать любые другие сутры, поднять мировую гору Сумеру и забросить её за дальние земли будд, взобраться на высшие небеса и т.д.

Нитирэн указывает еще на два первостепенно важных положения сутры: о Девочке-Драконе, которая стала буддой, хотя она и женского пола, юна годами и не человек по племени, и о Девадатте, закоренелом злодее, который тоже стал буддой. Нитирэн соотносит конфуцианское почтение к старшим с почитанием Будды: раз Будда вечен, значит, он старше всех, следовательно, его надо чтить превыше всех.

Нитирэн говорит о трех видах заклятых врагов: это «не имеющие знания», самодовольные миряне; самодовольные монахи, амидаисты; самодовольные святые,амидаисты и приверженцы школы Рицу. Упреки других школ он обобщает так:

«Сегодняшние приверженцы “молений будде” говорят, обращаясь к “данна” [= мирским приверженцам] школы Цветка Дхармы — Тэндай, правителю страны, великому министру, брахманам, горожанам: “Сутра о Цветке Дхармы имеет глубокий принцип, но мы едва ли его поймем; Дхарма глубока, но наши способности мелки для того, чтобы мы смогли достичь святых миров”. Приверженцы школы Дзэн говорят: “Сутра о Цветке Дхармы — палец, который указывает на луну. Школа Дзэн — сама луна. Если имеешь луну, то зачем палец? Дзэн — суть Будды. Сутра о Цветке Дхармы — слова Будды. Будда, после того как проповедовал Сутру о Цветке Дхармы и все остальные сутры, держа в руке всего один цветок, вручил его в последний момент одному человеку — Кашьяпе. В знак этого кашайя [= монашеская накидка] Будды была отдана Кашьяпе, а также передавалась двадцати восьми патриархам, о которых говорится в Сутре о Вручении Сокровищницы Дхармы, и еще шести патриархам”. Эти великие лживые речи уже давно свели с ума всю страну. Кроме того, хотя священники высокого ранга школ Тэндай и Сингон смогли получить имена в их домах, суть учений их собственных школ для них темна. Алчность их глубока, они устрашают кугэ и букэ [= столичных чиновников и воинов], подчиняют себе и, заставляя признать суть своих учений, воздают сами себе хвалу» [Игнатович 2002, 182–183].

Всё сказанное в сутре Нитирэн применяет к собственной жизни: «Каждая фраза сказана обо мне. <...> В Сутре о Цветке Дхармы говорится: “Не будут считаться, будут унижать, ненавидеть, завидовать”. Более двадцати лет со мной не считаются и ненавидят. “Или будет безобразен по внешнему виду и по существу”, а также говорится “Будет недоставать одежды” — это обо мне. “Питье и еда будут грубыми” — это обо мне. “Хотя будет принимать лекарства, пользы от них не будет” — это обо мне. “Или встретит царские трудности”. Можно ли сомневаться в тексте этой сутры?» [Игнатович 2002, 184].

В заключение Нитирэн еще раз высказывает свои упреки амидаистам, приверженцам Дзэн, Сингон и современной ему Тэндай — за клевету на Истинную Дхарму. «Нитирэн для всех людей в Японии — родной отец. Все люди из школы Тэндай — их великие враги» [Игнатович 2002, 185]. Нитирэн не сожалеет о том, как его преследовали, а радуется этому: он действует сообразно своему времени, и вся его жизнь подтверждает это.